Можно я на ней немного поиграю? (Интервью с партнером J&A Beares)


Как продать и купить уникальный музыкальный инструмент? Интервью с партнером J&A Beares —самой авторитетной компании в этом бизнесе

Оценка музыкальных инструментов — бизнес очень закрытый. Хотя торговать скрипками и виолончелями может каждый, в мире не больше десятка людей, способных точно определить, кто и когда сделал тот или иной инструмент. Этому нигде не учат, школ экспертов не существует, немногочисленные книги содержат массу грубых ошибок. А ведь подлинность инструмента — зачастую вопрос не тысяч, а сотен тысяч или даже миллионов долларов.


Сегодня самая авторитетная в мире фирма, оценивающая инструменты, — лондонская J&A Beares. Она работает на рынке уже больше ста лет, на ее сертификаты ориентируются не только музыканты со всего мира, но и банки, и страховые компании. Инструменты на оценку привозят отовсюду. В девяноста процентах случаев приговор суров: то, что вы принесли, — никакой не «страдивари», а немецкая копия XIX века; две тысячи долларов в лучшем случае.
Если приходит музыкант, который достоин превосходного инструмента, но не имеет денег, мы пытаемся помочь. У нас есть связи с банками, которые иногда покупают музыкантам нструменты

Оценку проводят эксперты, среди которых нынешние совладельцы компании Дэвид и Саймон Моррисы. Несколько лет назад легендарный владелец J&A Beares Чарльз Бир предложил им стать полноправными партнерами и выкупить часть бизнеса. Сам он постепенно отходит от дел. Братья разделили сферы влияния: бывший скрипач Дэвид в основном занимается оценкой скрипок, бывший виолончелист Саймон — виолончелей. В спорных случаях они обращаются к Биру, авторитет которого непререкаем: за свою жизнь он держал в руках больше скрипок, чем кто-либо другой. Посмотреть как можно больше инструментов — единственный способ стать экспертом мирового уровня, уверен Дэвид Моррис. Корреспондент «Эксперта» беседует с ним об особенностях бизнеса в сфере оценки и перепродажи музыкальных инструментов.

Бизнес на доверии

— Продажи музыкальных инструментов как-то регулируются британским законодательством?
— Никак. В определенном смысле это проблема, потому что весь крупный бизнес так или иначе подлежит регулированию, а инструменты — нет. Сегодня любой человек в мире может выписать сертификат, утверждая, что это ценный подлинный инструмент. Неудивительно, что большинство скрипок, продающихся по цене подлинных, на деле таковыми не являются. Покупателю приходится самому решать, какой компании доверять.

— Как устроен процесс оценки и покупки?
— В первую очередь мы должны инструмент оценить. Как правило, мы вынуждены разочаровывать людей. На каждую подлинную скрипку Страдивари приходится по сто или даже по пятьсот тысяч скрипок с этикетами Страдивари, которые подлинниками не являются (этикет — небольшая бирка с именем мастера, наклеивающаяся на музыкальный инструмент изнутри. — «Эксперт»). То же самое и с инструментами других великих мастеров — Дауджезио, Амати, — в XIX веке копии делались тысячами. Если этикет подлинный и это действительно «страдивари», то речь идет о миллионах долларов. Если немецкая копия 1880 года из Дрездена, то она стоит пять тысяч долларов.

Нам часто попадаются инструменты с несоответствующими этикетами. И в этом нет ничего нового. Еще в 1685 году один скрипач жаловался своему знакомому, что купил скрипку Николо Амати, заплатил двенадцать пистолей, а потом пошел к скрипичному мастеру, тот посмотрел под этикет Амати и обнаружил под ним этикет Франческо Руджери, а эта скрипка, мол, и пистоля не стоит! А ведь эти мастера работали в одной мастерской, в одно время и очень похожи.

Если кто-то подделает чек хотя бы на сто долларов, то надолго попадет в тюрьму. Однако по всему миру люди предлагают фальшивые скрипки, и худшее, что может случиться, — это если кто-то откажется их покупать.

— Если вы или ваши эксперты ошибетесь, вы понесете наказание?
— Разумеется, если будет доказано, что мы намеренно решили кого-то обмануть. Но это вопрос доверия. Когда люди приходят и спрашивают, покупать данную скрипку или нет, я отвечаю: «Если вы доверяете человеку, у которого покупаете, все хорошо. Если нет — не покупайте». То есть мой совет прост: надо найти человека, которому вы доверяете. Не каждый может быть специалистом по скрипкам, на самом деле в мире их очень немного, так что вы просто обязаны доверять человеку, выписывающему сертификат.

Наш бизнес в большой степени строится на доверии. Работники сферы финансов или юристы часто спрашивают, как это работает. Мы им объясняем: кто-то приходит в наш магазин, пробует несколько разных скрипок и говорит: «Я бы хотел вот эту». Мы отвечаем: «Ну, попробуйте, поиграйте на ней недельку». И они уходят со скрипкой, которая может стоить десять тысяч или два миллиона долларов. Финансисты и юристы нам говорят: «Вы, должно быть, сумасшедшие!» Но ведь бывает и наоборот, люди приходят и говорят: «Вот мой ”страдивари”, не могли бы вы его проверить?» Конечно, мы даем им маленькую квитанцию, но что она, в сущности, значит?

— Правда ли, что если кто-то в Корее хочет купить скрипку, то вы привезете ее туда из Лондона на просмотр?
— Да.

— А если человек решит ее не приобретать?
— Мы имеем дело с серьезными людьми. Если заказчик ее не купит, что ж, это один из наших рисков. Но, как правило, если клиент доверяет нам, то мы доверяем ему. Далеко не каждая скрипка подходит скрипачу, это личные отношения между музыкантом и его инструментом.

— Но вы должны лично знать исполнителя?
— Понимаете, мы очень большая рыба в очень маленьком мире. Это не как журналисты или юристы, которых миллионы. Все, кто нам звонят, кого-то знают, или учат кого-то, или учились у того, кого знаем мы. Не бывает такого, чтобы ни с кем не было никаких связей.

— И вас никогда не обманывали?
— Нет. Конечно, много раз случалось, что я кому-то показывал скрипку, а мне говорили: «Извини, Дэвид, она мне не подходит».

— Но у вас не бывает так, что кто-то просит скрипку якобы на пробу, выступает с ней на концертах, а потом возвращает и говорит: «Спасибо, мне не подходит»?
— Бывает, что просят: «Можно я немножко ее у себя подержу и поиграю на ней?» Проще прямо сказать нам, что скрипка нужна для концерта, чем притворяться, что хочешь ее купить. Мы постараемся предложить что-нибудь в аренду. Как я сказал, наш бизнес строится на взаимном доверии, и обычно это срабатывает.

Старые и новые инструменты

— Кто делал лучшие скрипки?
— Почти все они делались итальянцами в XVII–XVIII веках. Откуда в маленьком городке Кремоне появились великие мастера, не знаю, но это главная школа. Очень хорошие мастера работали и в Милане, и в Венеции, и в Неаполе. Неаполитанцы делали не такие дорогие инструменты — использовали материалы подешевле, неидеально дорабатывали скрипки. Но звучат они все равно замечательно и сегодня стоят сотни тысяч долларов.

— Существуют ли инструменты, с самого начала стоившие немалых денег?
— Да, это инструменты Страдивари. Королевские дворы Испании и Франции знали о мастере и заказывали скрипки ему. Он не делал их для обычных людей.

Другой выдающийся мастер — Гварнери Дель Джезу. Знаменит он стал тогда, когда появился Паганини, игравший на его инструментах. Дауджезио гораздо более богемный, что ли, чем Страдивари. Последний был гораздо организованнее, это видно и по его инструментам, и по тщательным записям. А Дауджезио обладал более диким, необузданным нравом. В какие-то периоды жизни он вообще никаких скрипок не делал, и мы не знаем, чем он в то время занимался. Его скрипки сильно отличаются одна от другой — они из разного дерева, по-разному вырезаны колки. У Страдивари эти различия не столь очевидны.

— И какие скрипки все-таки предпочитают музыканты?
— Сегодня желающих иметь скрипки Страдивари и Дель Джезу приблизительно поровну. У знаменитого скрипача Крайслера было два инструмента — «Страдивари» и «Дель Джезу». Однажды его спросили, какую скрипку он любит больше, и музыкант ответил: «Когда вы держите в объятиях брюнетку, то предпочитаете брюнеток, не правда ли? Когда блондинку — блондинок...» Это все равно что спрашивать, предпочитаете вы Чайковского Брамсу или наоборот. Было бы оскорблением даже подумать о сравнении этих гениев.

— Были ли выдающиеся мастера и в других странах?
— Если выстраивать иерархию, то на первом месте оказалась бы Италия, затем Франция. У Великобритании и Германии здесь не столь важная роль — я говорю только о самых великих инструментах. Что касается скрипок, на которых играет большинство музыкантов, то немцы обеспечили мир гораздо большим количеством качественных инструментов, чем кто-либо другой.

— Немцы в XIX веке начали копировать итальянцев?
— Не только немцы. В XIX веке люди признали превосходство «страдивари» и других «итальянцев» и стали копировать их тысячами. Есть множество книг XIX века, в которых есть советы, как скопировать тот или иной инструмент. Они знали все маленькие детали, характерные для «страдивари», так что воспроизводили их в точности.

Однако сделать хорошую копию музыкального инструмента тоже непросто. Сейчас скрипки в основном изготавливаются по фабричному принципу. Даже если они сделаны вручную, мы иногда называем это «фабрикой», потому что кто-то делает верхнюю деку, кто-то — нижнюю, кто-то — ребра, кто-то — головку, кто-то все это склеивает. Но есть и по-настоящему выдающиеся авторские копии. Обычно великие мастера копий работали даже не ради денег, а чтобы доказать свое мастерство. Но все же по звуку их скрипки отличаются от итальянских. Хотя... когда кто-то оценивает инструмент, он оценивает не звук. Когда говорят, что это дешевая немецкая скрипка, то речь идет не о звуке, а о самом инструменте. Но обычно подлинные «итальянцы» звучат лучше, и по этой причине «страдивари» и «дель джезу» так ценны, поэтому их столько ищут.

— Есть ли выдающиеся современные мастера?
— Да, но вопрос в том, будут ли их инструменты столь же хороши, как «страдивари» или «дель джезу», через несколько десятков или сотен лет. Скрипка современного мастера — хорошая альтернатива, если вы не можете позволить себе старинную. Ни один хороший современный инструмент не может конкурировать с хорошим старым, но все же хороший новый лучше плохого старого.

— Сколько примерно стоит хороший новый инструмент?
— Все относительно. Я часто езжу в Китай. Так вот, в Пекине многие студенты консерватории делают очень хорошие инструменты. К тому же в Китае они дешевые, там можно за несколько тысяч приобрести весьма приличную скрипку. А если покупать в Нью-Йорке у какого-нибудь известного мастера, то запросто выложишь двадцать-тридцать тысяч долларов.

Самые ценные

— Почему скрипки и виолончели дороже других инструментов?
— Если вы хотите лучшую в мире флейту или фортепиано, то покупаете новый инструмент. Но лучшей скрипке будет лет двести пятьдесят. Так что предложение ограничено, и оно постоянно сокращается. А спрос, наоборот, растет: все больше людей хотят играть на старинных инструментах, причем не только на Западе, но и в Японии, Корее, а в последнее время в этот процесс постепенно включается и Китай.

— Какие из музыкальных инструментов считаются самыми дорогими?
— Скрипки. По-настоящему великих инструментов немного. Наверное, самая дорогая скрипка Страдивари — «Мессия», находящаяся в Ashmolian Museum в Оксфорде. Хотя вряд ли ее когда-нибудь продадут. Один известный продавец когда-то всем рассказывал об этой потрясающей скрипке, обещая однажды ее привезти. Все о ней слышали, все ее ждали, но она никак не появлялась, поэтому и получила название «Мессия». Эта скрипка в идеальном состоянии, словно только что из рук мастера. Невозможно сказать, сколько она стоит — пятнадцать, двадцать или двадцать пять миллионов долларов, — потому что она одна-единственная. Это ведь вопрос не только мастера, но и всех тех, кто играл на инструменте.

— Сколько скрипок Страдивари сейчас в мире?
— Вероятно, около пятисот, а Дель Джезу — около ста.

— Вам известно, где они находятся?
— Наверное, мы знаем об их местонахождении больше, чем кто-либо другой. Но не обо всех. Может, в мире осталось еще несколько неизвестных скрипок Страдивари, но вероятность того, что какая-либо из них проскользнула сквозь сеть, что ее не заметили или ею не заинтересовались, очень мала, поскольку каждый музыкант за последние четыреста лет мечтал получить «страдивари». Шансов найти неизвестную скрипку этого мастера меньше, чем выиграть в лотерею. Но ведь кто-то в лотерею выигрывает!
Если кто-то подделает чек на сто долларов, то надолго попадет в тюрьму. Но худшее, что может случиться с недобросовестным продавцом, — его скрипки не будут покупать

Некоторые инструменты в прошлом были украдены. Исчез «страдивари» скрипача Давида Ойстраха, и никто до сих пор не знает, где он. Некоторые похищенные инструменты обнаруживаются спустя десятилетия. В принципе красть ценный музыкальный инструмент нет смысла, потому что его почти невозможно продать. Разве что сбыть в маленьком магазинчике за бесценок или продать какому-нибудь сумасшедшему коллекционеру. Но как только великая скрипка появляется в каком-нибудь магазине, она попадает к нам. Вот вам замечательный пример. В 30-х годах прошлого века очень известный скрипач Бронислав Хуберман играл концерт в Карнеги-холле, у него было две скрипки — работы Дель Джезу и Страдивари. Он играл на «дель джезу», а футляр со второй скрипкой оставил за сценой. Когда музыкант вернулся, «страдивари» уже не было. Страховая компания выплатила страховку, но скрипка исчезла. А двадцать лет назад нам позвонили из этой страховой компании и сказали: «Вам надо кое на что взглянуть». Это была скрипка Хубермана — вся грязная, неухоженная. Оказалось, что в то же время неподалеку проходила какая-то вечеринка с участием музыкантов, один из которых и украл инструмент. Но он не смог ни играть на ней, ни продать, ни отнести ее туда, где бы за ней должным образом следили. На смертном одре он позвал свою жену и сказал ей: «Покажи кому-нибудь эту скрипку».

— Ваша компания предпочитает иметь дело с самыми дорогими инструментами?
— К сожалению, в большинстве случаев мы говорим людям, что не работаем с тем типом инструментов, который у них есть. Но мы не любим отсылать инструменты лишь потому, что они не ценные или не дорогие. Так что когда нам приносят инструменты, которые нас не интересуют, мы стараемся посоветовать, куда с ними обратиться. А если приходит музыкант, достойный превосходного инструмента, но у него нет денег, мы пытаемся помочь. У нас есть связи с банками, которые иногда покупают музыкантам инструменты. Кроме того, у нас имеется ограниченное количество собственных инструментов — порой мы даем их в аренду. Мы стараемся быть в музыкальном мире больше, чем просто продавцами и покупателями.

— Из чего в таком случае складывается основной доход вашей компании?
— Из продаж и покупок инструментов. Хотя продаем мы в основном не приобретенные компанией инструменты — они сегодня так подорожали, что мы не можем себе позволить «страдивари» за три миллиона долларов. Поэтому мы работаем торговыми агентами за процент, величина которого зависит от ценности инструмента и объема нашей работы. Если мы просто перепродаем хорошо сохранившийся инструмент, то берем меньше, чем за реставрацию, которая иногда может длиться больше года. При сегодняшних ценах на инструменты десять или пятнадцать процентов — это вполне солидная сумма.

Нам неинтересно просто перепродать инструменты, извлекая из них максимальную прибыль. Мы их опекуны, мы следим за ними, чистим, ремонтируем. Мы хотим, чтобы через сто лет люди смотрели на эти инструменты и говорили: «Мы рады, что они делали эту работу».

 

 

 Автор: Анастасия Дедюхина